Холодно. Чертовски холодно, – давно ли ты начала ругаться маггловскими словечками? Не помнишь? Давай я тебе расскажу. Это началось немногим позже того, как ты пришла в Мунго, когда ты меняла бинты и простыни в основном магглорожденым волшебникам, тогда же, когда ты сбегала в маггловский Лондон с одной-единственной целью – спрятаться от реальности, забыть, что ты никто. В толпе на улицах Лондона вас таких было много, с собственными заботами, с собственными маленькими и большими проблемами, с собственной жизнью. Никому не было дела то тебя,  и потому никто не мечтал окунуть тебя лицом в грязь, лишний раз показать, что ты теперь ниже плинтуса, а они стоят на твоих плечах, прижимая к земле и норовя сломать позвоночник. Ты от этого убегала, девочка, гордость своего отца. Убегала от мысли, что ничего не можешь для него сделать, потому что никто не будет тебя слушать. Вот тогда, ты и набралась изощренных маггловских ругательств, от которых твоя мать пришла бы в ужас. Спустя примерно полгода после окончания войны, если тебе нужна дата.
Холодно.Тебя отпустили со смены чуть раньше, такое случалось раз в сто лет, если не реже, ты могла бы аппарировать сразу домой и выспаться наконец-то, но предпочла магическую часть Лондона. Соскучилась по школьным временам, да? Да. Только раньше тебе не было так холодно, ты не ходила зимой в осеннем пальто –никогда не любила мантии, ноги путаются в длинном подоле- , и друзья и родители всегда были рядом под Рождество, а сейчас кто где, кто под следствием, кто в Азкабане, кто успел пересечь границу и коротал свои дни на юге Франции, например, может и не в роскоши, но хотя бы без придирок Министерства.
Вдыхаешь морозный воздух, плохо сгибающимися от холода пальцами плотнее запахивает пальто, поправляешь шарф, идешь дальше. Все будет хорошо. – ты не веришь, но повторяешь эту мысль про себя постоянно, это мантра, но которой ты держишься, один из трех китов. «Все будет хорошо», упрямство и «я должна помочь отцу». Хотя сейчас уже легче, прошло 2 с лишним года, ты привыкла, тебя все реже вызывают в Аврорат, стало спокойней, у тебя есть своя маленькая квартира и рыбка, которая тебя ждет, но иногда все равно тяжело, холодно и одиноко, а рыбка может всплыть к верху брюхом.
Поднимаешь глаза, какой-то паб, не Дырявый Котел, значит, тебе подходит. Толкаешь дверь, тебя встречает теплое облачко с парами сливочного пива и огневиски и смехом немного выпивших людей, облачко милое и совсем не злое, тебе становится чуть теплее. Проходишь внутрь, к барной стойке:
- Огневиски, бутылку, и, пожалуйста,  чистый – делаешь ударение, - стакан. Не можешь избавиться от этой привычки, не можешь забыть о своей чистокровности, отец был бы рад, если бы знал. Ты многое делаешь для того, чтобы тебе не было перед ним стыдно, чтобы он гордился.
Несколько сиклей на столешницу, забираешь свой заказ, стакан действительно чистый, добавляешь пару кнатов, твою просьбу редко выполняют. Выбираешь стол в углу, там не дует от двери и никто не будет мешать, садишься, и только сейчас задумываешься, почему огневиски. Можно было выбрать, например, глинтвейн, если уж ты замерзла, но глинтвейн похож на кровь, темно-красную и густую, ты насмотрелась на неё достаточно, а огневиски… огонь в камине, которого у тебя нет.  Четверть стакана залпом и тебе еще чуточку теплее. Виски не пьют залпом и из стакана, но сейчас не ценят манеры, и олд фешна здесь явно нет.
Задумчиво смотришь на бутылку, у тебя нет желания пить, тем более в одиночестве, заказ ты делала на автомате, похоже, что сегодня ты заберешь стекляшку с собой, и однажды будешь очень рада, когда найдешь дома янтарную жидкость, способную избавить тебя от проблем хотя бы на несколько часов.

Такое чувство, что ты слишком медленно моргаешь, что кто-то ускорил время, а про тебя забыл: паб быстро заполнился и добродушно шумел, когда ты только пришла свободных столов была ну как минимум четверть,  а сейчас ни одного. Ты словно рыба в слишком теплой воде, вода скоро закипит, а рыба так и не поймет, что её сварили, она будет плавать все медленнее и медленнее, пока просто не перестанут сокращаться мышцы и не отключится мозг. Тебя варить, конечно, никто не собирается, и температура вокруг не слишком высокая, хвала Мерлину, если градусов 20, но в остальном эффект тот же, абсолютное отсутствие желание двигаться и что-то делать, твоя цель – убить время и согреться, для этого мозг не нужен, поэтому он отключается постепенно. Вокруг снуют какие-то моллюски, рачки, другие рыбы, а твое состояние близко к анабиозу. Ты понимаешь, что-то пропустила, когда, переведя взгляд с посетителей на свой столик, обнаруживаешь там две бутылки вместо одной, или это уже в глазах двоится, хотя с четверти стакана… нет, такого быть не может. Объяснение находится быстрее, чем ты успеваешь снова моргнуть: чья-то тень на мгновение загораживает свет от камина, в следующее мгновение ты уже слышишь вопрос, голос не режет слух, а потому ты рассеяно киваешь, не поднимая глаз. Впрочем, вопрос, похоже, был просто формальностью, потому как стул уже отодвинут и напротив кто-то сидит. Тебя уже давно не задевают подобные вещи, ты привыкла, что время обедов аристократов прошло, и твое настоящее – это подобные небольшие пабы и огневиски, или маггловские клубы и мохито, в лучшем случае.
Вежливость и интерес все-таки берут верх над твоим анабиозом – ты поднимаешь глаза. С виду приятный молодой человек, не выглядит слишком наглым, трезв, не собирается приставать, во всяком случае, пока. Тебя мысленно передергивает при воспоминаниях о по-свински напившихся магах в министерских мантиях, которых тебе приходилось встречать, возвращаясь с ночной смены. Подавляешь приступ тошноты и чувство отвращения к Министерству Магии, заставляя мысли вернуться в нужное русло и вспомнить, что ты не в темной переулке, а в светлом пабе, напротив тебя сидит молодой человек, и, возможно, он неплохая компания.
Еще пару секунд откровенно изучаешь незнакомца, после чего переводишь взгляд на камин за его плечом и убираешь прядь волос за ухо.
- Сегодня ужасный мороз, - ты говоришь первое, что пришло в голову, игнорируя приветствие и необходимость узнать имя претендента в собутыльники  и представиться самой, если ему интересно, то ты скажешь, если нет, то это будет вечер инкогнито, о котором вы оба забудете на следущий день. Пока что тебя больше устраивает второй вариант, ты хочешь помнить только Хогвартс, когда все было чудесно, а ты была язвительным солнышком своих родителей, как бы они на тебя не сердились.
В тебе просыпается интерес, тебе любопытно, к чему приведет решение незнакомца сесть к тебе за столик, да еще и с бутылкой огневиски. Тебе интересно, что он ответит на фразу, на которую вобщем-то нечего отвечать, интересно, насколько опустеют бутылки, хотя на данный момент ты не хочешь выпить «еще стаканчик», интересно, сколько времени  он просидит за твоим столиком, потому как ты не собираешься уходить слишком рано, тебе некуда торопится, завтра долгожданный выходной. Но еще рано делать ставки, он не сказал еще ничего, кроме бесполезного вопроса, и единственное, что ты знаешь: сегодня он тоже предпочитает огневиски. Почему? Может замерз, может в душе соплохвосты устроили сражение века. Мило улыбаешься, пытаясь скрыть любопытство, смотришь на огонь в камине, ждешь.

Была интересна причина – вот она. Он тоже хочет согреться и тоже устал. Чуть хмуришься, думая о том, где еще кроме Мунго может быть тяжелый рабочий день. Лавочки в Косом переулке, подобные пабы, возможно Министерство, рождественский накал страстей сейчас наверное по всей Британии; тренировки команд по квиддичу в такую погоду точно тяжелые, а еще эльфам Санта-Клауса сейчас явно не сладко, опять маггловские сказки. Твой собеседник одет хорошо, но не с иголочки, значит, либо он не привык к дорогим костюмам и носит то, к чему привык, либо ему по статусу не положено. Быть может, он управляющий в каком-нибудь крупном магазине, может простой министерский работник, может игрок в квиддич, телосложение у него вполне спортивное.
- Миллс, или Милли, как больше нравится, - отрывая взгляд от камина и глядя на собеседника. Заменяешь фамилию улыбкой, так будет проще, неизвестно как молод… как Кристофер относится к таким как ты. Статистика показывает, что чаще всего  у людей портится отношение к тебе после того, как они узнают фамилию. Она была на слуху первые несколько месяцев после окончания войны, как и многие другие - «разоблачение культа семей чистокровных аристократов», все мелкие недостатки, старые промахи, откровенная ложь порой. Видишь, там огромная лужа с грязью? Я аккуратно беру тебя за плечи, подвожу к луже, и резко тебя лицом в неё, в грязь, и утопить-утопить-утопить тебя там к Мерлиновой бабушке - было именно так. Из-за этого в Мунго ты ловила на себе косые взгляды, и чистокровной тебя называли с таким презрением, будто это было самое грязное ругательство, из тех, что можно было услышать в порту веке в 18, иногда тебя и вовсе просили заменить кем-то другим, пренебрегали и не верили, что чистокровная волшебница может и умеет лечить людей. А ты умела, знала достаточно заклинаний, помнила наизусть рецепты десятков зелий и не была брезглива.
- Значит тяжелый рабочий день… И где же? – тебя лишили вечера инкогнито, что ж, как угодно, но в таком случае, ты должна проверить свои догадки, ты хочешь знать кем является твой уже_знакомый. Ты вообще предпочитаешь знать как можно больше, так меньше шансов выспаться, но больше шансов сделать что-то полезное, для себя или для близких. И второе остается более важным, несмотря на многочасовые смены в больнице и порой смертельную усталость. О том, что в ответ на информацию о себе люди требуют что-то для себя, например, информацию о тебе, ты предпочитаешь не думать, вдруг обойдется, а если нет, то расскажешь: Мунго, одна, аллергия на шерсть.
- Четверть, - небрежным жестом подталкиваешь свой стакан в сторону Криса. Мысленно качаешь головой, от привычек никуда не деться, впрочем, ты и не хочешь. Ты хочешь оставаться Булстроуд, хоть и не назвала сейчас свою фамилию, чистокровной волшебницей с прямо спиной, ненавидящей все обеды и приемы, но скучающей по соблюдению этикета, это была довольна забавная игра.

В детстве ты любила, когда эльфы украшали сад множеством фонариков со свечами внутри, вдоль всех дорожек, на террасе и в беседке, вокруг кустов шиповника и на ветках деревьев. Ночь укрывала ваше поместье темно-синим бархатным покрывалом, а внутри фонариков оставался солнечный свет, только не такой ослепительно-яркий, как в морозный или, наоборот, слишком жаркий день, а теплый и заботливый, как в шесть вечера осенью. Летом на свет и тепло летели мотыльки, а ты не понимала, почему они вьются около твоих фонариков, и пыталась прогнать, смешно размахивая руками и путаясь в длинных рукавах мантии. Теперь понимаешь, почему они летели. Потому что свет и тепло. Свет и тепло. Люди стремились к тому же самому, тянулись подсознательно, приходили в пабы, подобные большим фонарикам, в которых вместо свечей были камины. Окрашенные отблесками пламени стены помогали забыть о том, что за ними, о морозе, проблемах, ссорах, неудачах, закрывали маленьких людей от ветра и окружающего мира, какой-то добрый невидимый хозяин фонарика закутывал своих гостей в невесомый плед из паров сливочного пива и огневиски, поднимая настроение и температуру.
Сейчас вокруг тебя все имело такой же рыжеватый оттенок вечернего солнца: огонь в камине, стены, столешница, твоя кожа, огневиски в стакане, и даже у синих глаз Криса был этот оттенок, хотя откуда бы ему там взятся, но оттенок был. Оранжевый - цвет одиночества, а мотыльки не прилетали зимой. Ты постоянно вспоминаешь прошлое, ты им дышишь, но не живешь, научилась вытаскивать себя из бездны воспоминаний.
- Больница Святого Мунго. Только это не усталость, это игра «кто упадет с ног первый», - шутишь ты, задвигая на миг всплывшие воспоминания подальше, и подхватываешь бокал, быстро переваривая факт работы Кристофера в столь не любимом тобой Министерстве. Впрочем, ты никогда не была максималисткой, поэтому не считаешь всех министерских работников скотами, министерская мантия – еще не клеймо. Кроме того, он совсем не обязательно работает в аврорате, он не знает кто ты, точнее, чья ты дочь, и за первые несколько минут общения он произвел впечатление неплохого человека. Но определенные выводы ты все-таки делаешь, так для себя, мало ли что: следить за своей речью, и не пить слишком много, это в принципе стандарт для незнакомых компаний.– За приятное знакомство, - повторяешь бестолковый тост с легкой улыбкой, другого ты все равно не можешь предложить, не пить же за «уставших на работе», хотя… почему бы и нет.  Делаешь пару глотков - огневиски приятно обжигает горло. Странно, первая четверть стакана не имела такого эффекта, или ты была слишком замерзшей, чтобы что-либо почувствовать, вкуса ты тогда тоже не почувствовала, проглотила как лекарство, благо, что помогло. Ты чувствуешь не только холод и степень замороженности своих костей, но и то, что твои руки, закоченевшие на морозе, начали отогреваться -  удивительно, как ты до этого вообще могла ими что-то делать, отсчитывать бармену деньги, например, - и от кончиков пальцев началось то самое неприятное покалывание. Возвращаешь стакан на стол и прячешь кисти рук в рукава, поглубже, хотя там не намного теплее.

Отредактировано Millicent Bulstrode (2011-04-05 21:16:43)

- Там неплохо. Просто всем всегда что-то нужно, - жаловаться на недостаток специалистов – глупо, почти все талантливые колдомедики работают именно в Мунго, хотя есть и такие, кто состав умиротворяющего зелья не помнит и не знает какого цвета микстура от кашля, остались с тех пор, как в войну и после неё набирали кого попало, впрочем, тебя взяли тогда же, вместе с прочими жаждущими обрести постоянное место работы. А пациентов сейчас меньше чем, например, год назад… в принципе жаловаться не на что, к тебе чуть меньше придираются в аврорате, а ты готовишь любимые зелья, да это разбавлено беготней с этажа на этаж, ночными дежурствами и капризными пациентами, которые порой ни во что тебя не ставили, но как бы ты не проклинала порой эту атмосферу больницы, ты любишь эту работу по каким-то совершенно невероятным причинам. Она выматывает полностью, и иногда ты доползаешь до дома, где Фредди смотрит на тебя из своей банки стеклянными глазами «опять меня кинула», а ты бросаешь ему корм и виноватое «привет», после чего спишь часов 12, не обращая внимания на время суток, зато не остается сил на размышления о будущем. Мерлин, кто бы мог подумать, что ты, Ты, будешь помогать другим, не друзьям, а совершенно не знакомым людям, даже спасать жизни иногда. Спасательством был одержим Поттер, но он без работы и государственный преступник, потому что понял, что к чему.
А ты ходишь и молчишь, подавляя все свои протесты и желание громко, на всю Британию, послать Министерство и новый режим. О, это что-то от школьной Милли. Но тебе лучше, чем многим другим, потому что у тебя есть призрачные шансы хоть что-то сделать, помочь отцу, себе, друзьям. Ты не строишь каких-то великих планов, семья, дети, куда там, ты не думаешь даже о том, удастся ли помочь отцу, просто пытаешься собирать по крупицам все, что может ему помочь, толком не зная, что искать.
Ты выныриваешь на поверхность из своего мира стеклянных фонариков со свечками, не до конца понимая, где ты, внутри или снаружи, мотылек ты или огонь свечи, но ты поразительно ясно осознаешь одно: теперь тебе есть кого спрашивать. Будет кого. Возможно, это не случайно, что тебя отпустили чуть раньше сегодня, что на улице ужасный мороз, что все столы оказались заняты, и Кристофер подсел к тебе. Хотя… глупости, ты не веришь в судьбу, внутри твоей черепной коробки просто выбита фраза «все зависит только от тебя», спасибо папа, но упускать возможности – глупо. Как утопающий хватает за соломинку, ты пытаешься ухватиться за недавно появившуюся мысль: Крис может чем-то помочь, даже не действием, просто фразой.
Твое настоящее, вперемешку с какими-то бледными проблесками прошлого, обрывками воспоминаний сводится к одной цели: помочь. Так странно, что эта цель девочки, которая всегда была сама за себя.
Вокруг множество людей и каждого какие-то свои мысли, взгляды, эмоции, своя цель, планы на будущее, они собираются вместе, что-то обсуждают, радуются друг за друга, решают деловые вопросы, или сидят молча, задумавшись каждый о своем. Тебе всегда было интересно, о чем думают другие люди в подобные моменты. О своих возлюбленных, о домашних животных, о том, как провести выходные, о том какие ручки выбрать для нового шкафа: бронзовые или серебряные, о том, сколько они еще проживут со своим смертельным диагнозом, о том, сколько лет исполняется завтра племяннику…  ты могла гадать бесконечно, но не узнать ответа. Смотришь на Криса, пытаясь предположить о чем же думает он - возможно о тепле, возможно жалеет, что не было свободных столиков, - можно спросить, но на каком основании, вы едва знакомы.
Чуть наклоняешься вперед, решая нарушить образовавшуюся меланхолию. Если у вас есть огневиски и собеседник, то этим нужно пользоваться, а если собеседник еще и может в будущем тебе помочь, то долго молчать не в твоих интересах, неа.
- За соседним столиком, кажется, обсуждают повышение цен на глаза жуков, - заговорщицкий шепот, которому позавидовали бы и опытные сплетницы. Ты ни секунды не прислушивалась к разговарам других посетителей, мыслей в твоей голове было больше чем голосов вокруг, но почему бы и нет, вдруг ты угадала. Еще пара глотков огневиски и снова смотришь на Кристофера, скрестив руки на груди и всем своим видом показывая желание узнать его точку зрения.

Отредактировано Millicent Bulstrode (2011-04-06 19:43:07)

Покалывание в пальцах почти прекратилось, ты почти проснулась от  огневиски, от состояния анабиоза, наблюдавшегося несколько минут назад, когда Кристофер только сел за твой столик, не осталось и следа. Тебе интересно, ты внимательно слушаешь и хочешь понравиться, преследуешь личную цель. Ты милая змейка. Вспоминая про факультет, пытаешься вспомнить учеников Хогвартса, ведь Крис должен был учиться там, - не выходит. Значит позже. Ты вспомнишь обязательно, он выглядит не намного старше тебя, значит, если ты права, то ты его вспомнишь, ты всегда все помнишь.
- Во-первых, можно и на «ты», во-вторых, я ничего не имею против, просто это забавно, хотя может я не выросла еще, - чуть улыбаешься, тебе не хочется серьезных разговоров, хватило на допросах, и атмосфера в пабе слишком теплая. Руки больше не скрещены, накручиваешь локон на палец и делаешь еще один глоток огневиски. – И, в-третьих, про политику говорят, только тихо,  - где твоя логика, в какие экзотические страны ты её отправила? Не хочешь серьезных разговоров, а сама не можешь промолчать про политику. Хочешь помочь близким, а сама ставишь под угрозу и себя, и их.  Если завтра тебя вызовут на допрос, то причиной явно будет вот эта неосторожная фраза. Говоришь, и тут же жалеешь, расслабилась, бросаешь взгляд на огневиски, будто это оно во всем виновато. Не обманывай себя, сама не сдержалась, накопилось слишком много всего. Мерлин, как так можно было. Пытаясь исправить ситуацию, добавляешь: - И то, исключительно, глупцы. Пожалуй, не стоит продолжать дальше. Поговорим о квиддиче?
С легкой насмешкой в голосе пытаешься перевести тему, осторожно смотришь на Криса, пытаешься просчитать, как он отреагирует, продолжаешь надеяться, что он не аврор и не фанатик нового режима, впрочем, не похож ни на того, ни на другого тем более. Был бы аврором, ты бы наверняка с ним где-нибудь столкнулась - в аврорате  ты была частым гостем -  и запомнила, с памятью у тебя все в порядке, а так, его лицо тебе незнакомо совершенно, это немного успокаивает. Еще несколько глотков, маленьких, проглатываешь свой страх, свое беспокойство. Волнение выдает тех, кто провинился, паника, страх, участившееся сердцебиение и дрожь в кончиках пальцев. Выдают глаза в пол, выдает бегающий взгляд, слишком громкий или слишком тихий голос, прерывистое дыхание, запинки в словах выдают с головой. Выдает излишняя услужливость, желание принести пользу, в таких случаях вытягивают из людей все что можно, а потом выбрасывают, так и не подарив обещанного спасения. Выдает самонадеянность, из-за неё чаще всего просто ломается шею, не удержавшись на тоненькой ветке. Нет, нет, нет, ты не можешь вот так вот превратить свою жизнь в ничто, когда все более менее успокоилось. Ты улыбаешься, ты спокойна, страха нет. Локон накручивается на палец, это гипноз.

Отредактировано Millicent Bulstrode (2011-04-12 00:31:48)

Дальше хуже. Крис, кажется, пропустил мимо ушей замечание про разговоры о политике, и ты смогла успокоиться, вдох-выдох, все в порядке, но нет же. Кто бы мог подумать, что за соседним столиком окажутся авроры, а в том, что это авроры, ты была уверена, каждого из компании ты видела как минимум два раза. На самом деле, нормальный человек ничего страшного в этом факте бы не увидел, ну по глупости сболтнула про политику, ну рядом тут же обнаружились авроры, совпадение не больше. Но когда ты выучиваешь наизусть все вопросы, задаваемые аврорами на допросах, все пункты анкеты, все статьи новой конституции, в нарушении которых обвиняют твоих близких и помнишь количество стульев в большинстве кабинетов аврората, когда знаешь, что сейчас попасть в Азкабан можно и ничего не сделав, воспринимать мир адекватно уже не получается. Становишься параноиком, вечно ждущим удара, подозревающим всех и вся. Миллс, ты ненормальная. Быть может, ты бы и успокоила себя, внушив, что это все совпадение, если бы от алгоколя у тебя чувства не обострились, и ты бы не знала, что бывает за подобные фразы. А бывает, ни много, ни мало, Азкабан, обычным людям – совсем не надолго, хотя и года хватит, чтобы в голове все перевернулось с ног на голову, а тебе, как дочери государственного преступника за подобную оплошность грозит пожизненный, зато рядом с отцом.
С трудом удерживаешь себе от того, чтобы не отвернуться или вообще не выбежать из паба на улицу, там, на морозе, определенно спокойнее. Киваешь  тому, кто окликнул Кристофера, Майкл, кажется. Его ты помнишь лучше всех остальных в компании, киваешь, словно вы старые знакомые, впрочем, так и есть. Ты ничего противозаконного сейчас не сделала, ты в хорошей компании, ты уверена, что Кристофер именно такая компания даже с точки зрения авроров, иначе их обмен фраза не выглядел бы так добродушно, возможно, они даже друзья.
Ты никогда не умела скрывать свои эмоции так, как умели это делать многие твои друзья, но ты искренне надеешься, что сейчас у тебя получилось спрятать свои страх и беспокойство, хотя оставить в покое локон ты пока не можешь.
- Да, иначе и быть не может, - мысленно ухмыляешься, вспоминая капитана сборной, - Только не говори, что ты не за них, не расстраивай меня, - улыбаешься широко и, возможно, немного нервно, уголки губ наверняка чуть дрожат: если ты затолкала беспокойство далеко-далеко, это не значит, что оно исчезло. Ты привыкла к допросам, на них тебя сложно заставить нервничать, ты само спокойствие, но сейчас… Пытаешься повесить на алкоголь вину за повышенную  чувствительность.– Да, в Хогвартсе и запросто могли, только я не могу тебя вспомнить, хотя на память обычно не жалуюсь. Ты в квиддич не играл?